Анатолий Гавриленко: «В 1999 году, когда я сказал: «Мы сделаем крутой рынок», — надо мной ржали все»

Глава наблюдательного совета группы компаний «Алор» АНАТОЛИЙ ГАВРИЛЕНКО считает, что российский финансовый рынок находится в кризисе и вскоре его участ­никам, возможно, придется устанавливать жесткие правила — как на алкогольном рынке. О том, почему Московская биржа до сих пор не провела раздел имущества с НП РТС, и о последних кадровых перестановках он рассказал корреспонденту РБК daily АНТОНУ ВЕРЖБИЦКОМУ.

«ХОТЯ Я БЫЛ КРИТИКОМ СЛИЯНИЯ, ТОЖЕ МОГУ ОШИБАТЬСЯ»

— С момента официаль­ного объединения ММВБ и РТС объединенную Московскую биржу преследует полоса неудач. Когда она завершится?

— Никогда, это нормальная жизнь развивающегося биржевого организма, как и приход, и уход замечательных и не очень специалистов и руководителей. К тому же положение осложнялось тем, что в короткий период консолидировались две управленческие команды. А это люди со своими привычками и особенностями — две совершенно разные рыночные культуры.

— Провалилось ли слияние?

— Выводы делать рано. Биржа принадлежит акционерам, которые могут сделать многое, но не все. Нужно было интересоваться мнением участников, когда принимались решения, кардинально меняющие структуру рынка, а этого сделано не было. Биржа же создается и работает для участников рынка.

— А когда вы выступали против слияния, не боялись санкций со стороны государства в отношении ваших компаний?

— Мне говорили: «Анатолий Григорьевич, все уже решили, и ты зря протестуешь и публично резко выступаешь, закончится тем, что отберут у тебя лицензии». На что я говорил, что не верю в это, и, слава богу, оказался прав.

— Как вы считаете, стоит ли сейчас биржа дороже, чем две по отдельности?

— Это вопрос инвесторов, и только они могут оценить.

— Готовы ли вы поучаствовать в ее капитале?

— Сегодня слишком много неизвестных, в следующем году будет видно. Зависит от многих обстоятельств: ситуация в мире, успехи биржи до IPO.

— Как вы относитесь к уходу из ММВБ-РТС Ро­мана Горюнова (экс-глава РТС, бывший первый зампред правления ММВБ-РТС. — РБК daily)?

— Для меня важно, чтобы его уход не отразился на динамике развития и стратегии биржи. Мы недавно провели с Романом длительную встречу, говорили о преемственности и сохранении темпов роста срочного рынка, чтобы этот рынок не пострадал. Решение об уходе он принимал сам, и я с уважением отношусь к его логике, какой бы странной она ни показалась кому-то.

— Логично ли отстранение от управления биржей Ру­бена Аганбегяна?

— Рубен сыграл одну из ключевых ролей при объединении бирж. Он отходит от управления, потому что формально объединение завершилось и поставленные перед ним задачи выполнены.

Я очень рад, что он не ушел до IPO. Да и было бы неправильно, если бы он ушел до этого, так как именно он и Сергей Швецов (зам­пред правления ЦБ, председатель совета директоров Московской биржи. — РБК daily) были идеологами объединения. Я ему говорил о минусах слияния, а он — о плюсах. Необходимо, чтобы он остался убеждать инвесторов и объяснял им позитивные стороны в слиянии бирж. Пусть он убедит их в своей правоте, тем более он это всегда делал искренне и существует вероятность, что он может оказаться прав. Ведь, несмотря на то что я был критиком слияния, я тоже могу ошибаться.

— Насколько разумен, по вашему мнению, выбор главой биржи Александра Афанасьева?

— Выбор был сделан членами совета директоров биржи. Как я понял, сам Александр Константинович не стремился занимать это место, и его даже пришлось уговаривать. Он подходит к этому с большой осторожностью, пытаясь проанализировать и понять все, что от него требуется, чтобы стать успешным руководителем биржи. Мне кажется, что у Рубена Аганбегяна очень комфортные отношения с Александром Афанасьевым, и это меня убеждает, что никаких резких шагов не будет.

— А кто должен возглавлять биржу — казначей, глава профучастника или кто-то еще?

— Я бы выбрал в первую очередь управленца с пониманием биржевых процессов и авторитетом на рынке. Когда речь идет о коллективе численностью за тысячу человек, то на первый план выходит талант менеджера, а специалистами всегда можно его подкрепить. При этом он обязательно должен иметь знания и авторитет на рынке. Но на россий­ском рынке мало менеджеров, финансист сам по себе не менеджер, он больше смотрит в компьютер, много думает и анализирует.

«МЫ НИКАК НЕ МОЖЕМ РАЗВЕСТИСЬ С БОЛЬШОЙ БИРЖЕЙ»

— Ка вы считаете, в результате IPO произойдет реальный выход государства из капитала биржи? Ведь высока вероятность участия Сбербанка, Газпромбанка и ВТБ в качестве покупателей?

— Честно говоря, о планах выхода государства из рыночных институтов я много слышу, но практических шагов не вижу. Если же говорить про участие конкретных банков, то это зависит от стоимости размещения, ситуации на бирже и рынке. Если вдруг будет желание провести IPO и цена окажется низкой, то у многих появится желание с перспективой перепродать куда-то еще.

— А если им поручат спасать IPO?

— Ну, это тогда уже политика…

— А что за биржевой совет создан на Московской бирже?

— Он создан из-за требования ФАС, рыночной позиции Рубена Аганбегяна и Сергея Швецова. В него войдут главы комитетов бирж и саморегулируемых организаций. Мы постараемся сделать так, чтобы участники могли реально влиять на развитие биржи. Другое дело, что из этого получится…

— Как развивается не­коммерческое партнер­ство РТС?

— Проблема в том, что мы никак не можем развестись с Московской биржей: не можем подписать договор и передать имущество. Я уже и сам думал, что все закончилось, но мне в партнерстве говорят, что чуть-чуть еще осталось. Дело не в том, что мы чего-то не хотим или биржа не может, — дело просто в бюрократии!

— А с чьей стороны?

— Ну, не со стороны НП РТС по крайней мере.

«СЕГОДНЯ У РУКОВОДСТВА СТРАНЫ НЕТ ПОНИМАНИЯ ТОГО, ЧТО НУЖНО РЫНКУ»

— Как вы считаете, когда НП РТС сможет предоставить конкурентные продукты рынку?

— Партнерство — это побочный продукт слияния бирж. Если НП увидит необходимость создания продуктов, то они появятся. Мы постоянно следим за процессами на «большой» бирже, но одновременно мы не хотим навредить ее первичному размещению. Мне бы не хотелось, чтобы бы в рамках IPO у инвесторов вдруг возникло сомнение: зачем вкладываться в биржу, когда рядом растет венчурная и интересная площадка. Мы сами ее акционеры в размере 1% уставного капитала и заинтересованы, чтобы цена акций не падала. А когда говорят о «питерской бирже», то 10% в этом проекте принадлежит ММВБ, и они тоже могут заработать. Так что мы все в одной команде.

— Какие, по-вашему, инструменты были бы интересны в рамках НП РТС?

— Одна из историй, которую я хочу предложить, — это развивать в НП фьючерсы на погоду. Есть история такой биржи на Западе, которую ее создатель продал за 600 млн долл. У нас страна, которая очень зависит от погоды. Нас все время беспокоит, что надевать и что будет с урожаем. И кому уж эту идею развивать, если не нам.

Вторая тема — это организация рабочей группы по созданию биржи водных ресурсов. Речь о поставочных инструментах на воду, но как это окончательно может быть, я не знаю. Непонятно, сколько она должна стоить. Вода может быть уже в два раза дороже бензина, а у нас есть Байкал.

Может быть, пока это и смешно. Но в 1999 году, когда я предложил Роману Горюнову приехать в Москву и сказал: «Мы сделаем крутой рынок», — надо мной ржали все. Также смеялись, когда я делал интернет-трейдинг. А потом сказали: да, ошибались. Может быть, это и ерунда и идея не получится, но упустить свой шанс сделать что-то свое, а не то, что уже создано, точно не хо­чется. Попробуем.

— А какие перспективы новой межброкерской системы ECN, или dark pool?

— Контролирующие органы и регулятор очень заволновались, когда появилась информация о создании такой системы. Пошли звонки, вопросы. Мы еще не так сильно продвинулись к финальному моменту. Дразнить власть неохота, но идея правильная. Система работает до площадки и позволяет сводить заявки между брокерами до биржи. Наши специалисты говорят, что ликвидность рынка увеличится. Но обороты биржи могут слегка пострадать.

— То есть партнерство будет пытаться договориться с государством?

— На нашем рынке работает много людей до 40 лет. Они точно хотят улучшить нынешнюю систему, и хотелось, чтобы к их мнению прислушивались. Потому что за двадцать лет они стали профессионалами, и это элита экономики. Это грамотнейшие толковые люди, и игнорировать их мнение — это значит превращать их в политических оппозиционеров.

Сейчас с ними никто не советуется, их никуда не приглашают. Та же комиссия по развитию финансового рынка — в ней нет ни одного представителя рынка, не аффилированного с государ­ством. Вот, например, почему не берут в советы Петра Ланскова (зампред совета директоров ПАРТАД. — РБК daily)? Все просто — он очень неудобный человек для переговоров, но он истинно отстаивает позиции рынка. Да, вероятно, он, как человек, может заблуждаться в чем-то и с ним сложно разговаривать. Но даже в своих заблуждениях он искренен.

Но пока все приглашенные будут радостно кивать, ничего хорошего не получится, есть много шансов, что небанковский финансовый рынок вовсе уйдет из страны. Сейчас у руководства страны нет понимания того, что нужно рынку, или это понятие о развитии не соответствует пониманию участников рынка. Я всегда говорил, что небанков­ский финансовый рынок отличает высокий уровень демократии. Человек нажимает две-три кнопочки, и денежки уплывают в другую юрисдикцию. Поэтому к российским инвесторам надо относиться с уважением, так же как к иностранным.

— Но все-таки в сравнении с 90-ми годами бизнес-среда улучшилась и бандиты теперь не приходят?

— Конечно, сейчас нет бандитов, но теперь силовые органы придираются и прессуют компании. А при нашем законодательстве все равно можно найти что-нибудь. Ситуация с Евгением Чичваркиным и «Евросетью» это доказывает. Человеку предъявили претензии, он уехал в Лондон, потом компания продается — и все обвинения снимаются. И после того как это происходит, никто ни перед кем не извиняется.

Я не симпатизирую тем, кто уезжает в Лондон, но и в России сидеть в тюрьме не сахар. За по­следние десять лет бизнес-среда ухудшилась, и если раньше можно было прийти и получить защиту у преступников, то теперь как можно найти защиту у тех, кто к тебе и приходит? У кого Чичваркин мог бы попросить защиты?

«Я ЧАСТО ГЕНЕРИРУЮ УМНЫЕ И ПРАВИЛЬНЫЕ, КАК МНЕ КАЖЕТСЯ, ИДЕИ»

— Как оцениваете ситуацию на брокерском рынке?

— Ситуация не такая уж радужная. «Тройка» стала государственной… Как можно конкурировать с ВТБ, Сбербанком кому-то, скажем, из Пензы? Да даже из Москвы не поконкурируешь… Количество участников фондового рынка падает, региональный рынок в кризисе — его выбили постоянной чехардой в законодательстве. А нынешняя модель, когда решения по финансовому рынку принимаются только чиновниками, не соответствует уровню и состоянию развития сообщества. Чиновники живут в парадигме: «Я знаю, что вам надо, и решу ваши проблемы». А наш рынок так работать не хочет — так могут жить только дети, беспомощные и слабоумные.

— Не планируете ли развивать страховой бизнес?

— Раздумываем, но, к сожалению, для того чтобы купить что-то, надо деньги. Вот сказали, что у меня конфликт интересов, и я продал акции РТС, получил свои 22 млн долл. и купил банк.

Я очень хочу иметь страховщика. У нас был страховой брокер, но я не нашел человека, который смог бы поднять этот бизнес. Я часто генерирую умные и правильные, как мне кажется, идеи, но когда они начинают реализовываться, они перестают быть такими интересными и красивыми, как задумывалось. У меня очень много таких примеров, и с годами приходит мудрость и смирение.

— Значит, у вас нет денег?

— Брокерский бизнес не приносит большие дивиденды. Моей компании везет: я могу получать дивиденды или не получать либо снизить их размер.

— Уже пришлось снизить?

— Решительно снизить. Брокерский бизнес стал если не убыточным, то практически работает в ноль. А во многих компаниях он убыточен. На срочном рынке брокеры точно убыточны.

— Кто виноват в этом?

— Сейчас это ставят в вину Роману Горюнову и мне. Мы так развивали рынок, что сделали его убыточным. Но это не только мы развивали, но и комитет, где были представители и участники других компаний.

В то же время можно вспомнить, что когда-то на срочный рынок вышел БКС и снизил тарифы практически в два раза. Впо­следствии это заставило настолько же снизить тарифы всех остальных, но после этого повысить их так и не удалось.

— И как это исправить?

— Надо работать. У нас при партнерстве создан комитет, который занимается тарифами. Я считаю, что мы на весь рынок должны сказать, что обслуживание меньше какой-то цены — это уже не обслуживание, это как водка, которая не может стоить ниже 125 руб. за пол-литра. Инвестор должен понимать, что меньше какой-то цены это уже не тарифы, а рекламная кампания, которая к брокерским услугам не имеет отношения.

Источник: